Щеголевская батарея

22 апреля (н.с.) 1854 года англо-французская эскадра варварски обстреляла Одессу. Целью этой бомбардировки было устрашение гарнизона и жителей города. Но добиться желаемого врагу не удалось. Русские артиллеристы до последней возможности сражались с превосходящими силами противника и не дрогнули в этом неравном бою. А доблесть личного состава батареи под командованием прапорщика А.П. Щеголева стала известна всей России и была высоко оценена самим императором Николаем I.

Джентльмены или варвары?

Говоря о Крымской (Восточной) войне, западные историки часто называют ее последней войной, в которой соблюдались рыцарские и джентльменские правила. Так ли это на самом деле? Один из лучших в мире специалистов по истории Крымской войны Сергей Викторович Ченнык с этим утверждением категорически не согласен.

«Кампания в Крыму начиналась с пиратских набегов, каперских акций и обстрелов прибрежных городов, часто даже не являвшихся военными базами или крепостями, — пишет историк — Более того, эти акции очень часто были элементами плана войны, составленного породистыми господами из союзных штабов. Так что еще до того, когда грязные руки корабельного артиллериста поднесли пальник к орудию, этот залп был санкционирован «чистыми» руками аристократа в адмиральских эполетах».

Вступив в войну на стороне Османской империи, англичане и французы решили прежде всего устрашить население русских портовых городов. Первой жертвой они выбрали Одессу. «Жемчужина у моря» не являлась крепостью или военно-морской базой. Это был торговый порт и один из красивейших городов юга России. Но европейских «рыцарей» отнюдь не смущало такое положение дел.

«Их «благородная» миссия состояла в варварском артиллерийском обстреле укреплений города. Казалось, они только ждали от своих монархов команду «фас!», чтобы разрядить пушки по мирному городу. И ждать им долго не пришлось», — иронизирует С.В. Ченнык.

Получив от своих правительств извещения об объявлении войны России, вице-адмиралы Джеймс Дандас и Фердинанд Гамелен незамедлительно отдали приказы о бомбардировке Одессы. Поводом для обстрела мирного города послужило то, что одна из береговых батарей предупредительным огнем отогнала английский паровой фрегат, пытавшийся приблизиться к порту на расстояние меньшее, чем пушечный выстрел.

Передовой флот против старых пушек

Блокировавшая Одессу с моря англо-французская эскадра представляла собой грозную силу. В ее состав входили 16 парусных и 3 винтовых линейных корабля, а также 13 кораблей меньших классов. Непосредственно для атаки было выделено 5 английских и 3 французских колесных парохода, шлюпки с «ракетными станками» и английский парусный фрегат «Аретуза».

Им противостоял гарнизон из 90 офицеров и 2808 нижних чинов. Город совершенно не был приспособлен к обороне как со стороны суши, так и со стороны моря. В окрестностях порта располагалось 6 батарей старых пушек общим числом в 48 стволов.

Только часть из них были 24-фунтовыми, более-менее способными нанести серьезный ущерб вражеским кораблям. Орудия меньшего калибра своей стрельбой создавали главным образом психологический эффект. Но и по поводу 24-фунтовых орудий есть весьма любопытное свидетельство одного из русских офицеров.

Молодой (21 года от роду) прапорщик Александр Петрович Щеголев получил под свое командование левофланговую батарею из четырех таких пушек. Принимая имущество батареи, он с недоумением спросил у руководившего процессом передачи начальника: «А где же орудия, господин полковник?»

Полковник, спохватившись, ответил: «Ах, да! Разве вам не дали лопат и топоров, чтобы выкопать пушки из земли? Вот ваши орудия». И указал на казенные части пушек, игравших роль причальных тумб!

Дело в том, что командование считало крайне маловероятной атаку именно на эту батарею. Сам Щеголев вспоминал: «Начальство мое не допускало и мысли, что главной целью будет батарея №6, как потому что она была удалена от правого фланга и значительно вдавалась вглубь гавани, так и потому что не только старожилы, но даже и капитан над портом господин Фролов уверял, что море пред батареей у предместья Пересыпи так мелко, что даже военные пароходы не смогут подойти на пушечный выстрел».

На этом основании молодому прапорщику приказали «большую часть зарядов передать на батарею №5», но прапорщик, как он писал позже, «из расспросов шкиперов знал приблизительную глубину моря у моей батареи и у Пересыпи, а потому и спросил, чем же я-то буду отстреливаться, если предположить еще, что бомбардировка не ограничится одним днем, — и потому не передал ни одного заряда, и хорошо сделал, иначе на другой день после много 5–6 очередей выстрелов батарея принуждена была бы замолчать».

Не особо хорошо обстояли дела и с личным составом. Под командованием Щеголева оказалось 30 солдат, из которых артиллеристами были только десять, а остальные — приданные в помощь пехотинцы. Но вот чего им всем было не занимать, так это силы духа, которую солдаты во главе со своим юным командиром продемонстрировали в бою с численно превосходящим, хорошо вооруженным и отлично технически оснащенным врагом.

Акт устрашения

21 апреля (н.с.) 1854 года, «адмиралы Гамелен и Дандас отправили командующему войсками Бессарабской области и части Херсонской губернии генерал-адъютанту барону Дмитрию Ерофеевичу Остен-Сакену письмо, — сообщает С.В. Ченнык в своей книге «Вторжение». — Никакой альтернативы русским не предоставлялось: или сдаетесь, или обстрел. Генерал Остен-Сакен, будучи человеком достойным, выбрал последнее».

Оставив столь дерзкие требования без ответа, генерал, по воспоминаниям А.П. Щеголева, «приказал тотчас же оповестить жителей о нападении на город». Соответствующий приказ был отдан и подчиненным генералу войскам. Но что мог противопоставить коммерческий порт вражеской эскадре? Никто и никогда всерьез не предполагал, что он может стать объектом нападения противника.

Генерал-лейтенант В.И. Дэн писал в своих мемуарах, что имеющиеся батареи «были построены во всех отношениях непростительно дурно, а городские жители непременно прибавляли: «и дорого». Никто не озаботился проверить точность гидрографических карт Черного моря, составленных в 1820-х годах, а потому оказалось, что в тех местах, где наши карты показывали глубину в 4 и 6 фут, неприятельские суда нашли глубину в 12 и 16 фут».

В результате они «беспрепятственно становились на якорь в таких местах, которые не были обстреливаемыми нашими батареями, вооруженными весьма неудовлетворительно только частью старыми 24 ф. пушками. Прочие орудия были еще меньшего калибра. На мортирной батарее, построенной близ дачи Ланжерона, я застал мортирные платформы, поставленные задом наперед!»

Одним словом, соотношение сил вполне способствовало проведению англо-французской эскадрой акта устрашения. Других целей ее командование перед собой не ставило, хотя сегодня во многих источниках можно встретить ошибочное утверждение о намерении противника высадить в Одессе десант. На самом деле, при всей своей мощи эскадра не располагала достаточной десантной партией для проведения такой операции.

Да и не было особого смысла в захвате порта и города, не укрепленного со стороны суши и не имеющего военного значения, притом что удержать его за собой было бы потом весьма проблематично. Но для того, чтобы «нагнать страху» на мирное население, Одесса подходила как нельзя лучше.

По два корабля против каждой пушки

22 апреля 1854 года восемь вражеских пароходофрегатов устремились к берегу и в 6.40 открыли по городу огонь. Их поддерживали шлюпки (по одной с каждого не участвовавшего в обстреле корабля). На шлюпках стояли малокалиберные пушки и «ракетные станки».

Пять русских батарей пытались отвечать противнику, но из-за их неудачного расположения, а также из-за устарелости и малого калибра орудий, огонь этот оказался совершенно недейственным. И вся тяжесть боя с вражеской эскадрой легла на батарею №6, которой командовал прапорщик Щеголев.

Получилось так, что на каждую из четырех его старых, выкопанных перед этим из земли пушек приходилось по два вражеских корабля, представлявших собой тогда последние достижения военной кораблестроительной техники! Молодой офицер, однако, не дрогнул. И солдаты его тоже!

По словам французского участника боя, пароходы постоянно маневрировали на предельной для русских пушек дистанции и «перемещениями своими препятствовали верному наведению на них орудий». Несмотря на это, во многие из них были попадания, а французский пароходофрегат «Вобан» получил три каленых ядра в гребные колеса. Он полностью потерял ход и вышел из боя. Команда парохода вынуждена была заняться тушением возникшего пожара.

Всего у противника серьезно пострадало четыре пароходофрегата. Больше других — английский «Ретрибушн». Его, как и три остальных, сразу пришлось отправить на ремонт в турецкую тогда Варну. Людские потери у англичан и французов были довольно незначительными, что легко объяснимо. Огонь по ним вели старые пушки, не приспособленные к стрельбе «бомбами». Ядра же не давали осколков и поражали главным образом корпуса кораблей и их рангоут. Да и количество самих пушек было мизерным.

В то же время солдатам на батарее Щеголева приходилось очень нелегко. Их обстреливали перекрестным огнем, пусть и не очень точным, но значительно более сильным, чем тот, которым они могли ответить. А при многократном перевесе в числе стволов даже огонь противника «по площадям» наносил батарее большой ущерб. Ее молодой командир показывал, однако, личный пример стойкости и отваги, заражая своим хладнокровием и мужеством подчиненных. И они отлично делали свое дело.

Батарея Щеголева сражалась с вражеской эскадрой более шести часов! Три из четырех орудий вышли из строя, восемь русских солдат погибли, но даже одна оставшаяся пушка продолжала стрелять до тех пор, пока вся батарея не оказалась охвачена пламенем. Тогда, ввиду невозможности продолжать бой, Щеголев в последний раз выстрелил из оставшейся пушки и, чтобы она не досталась врагу в боеспособном состоянии, приказал заклепать ее.

Командир приказал солдатам покинуть пылающую батарею. «Пламя в это время так разрослось и распространилось, что большинству батарейных солдат пришлось выскакивать чрез амбразуры и под самыми выстрелами неприятеля обходить батарею с наружной стороны. Другого выхода не было: позади батареи все пылало. Щеголев с командой, полуобгоревшие, измученные до изнеможения, едва успели отойти не более пятнадцати шагов от батареи, как взорвало пороховые ящики; — но, к счастью, при том никто не пострадал», — так описывают славный финал этого боя очевидцы.

«Ура, да здравствует император!» — радостно закричали французы, но их восторг был преждевременным. «Щеголев, построив команду во фронт, с барабанным боем направился на батарею №5, — по данному заранее приказу: людям со сбитой батареи переходить на соседнюю». То есть, даже отступив, молодой прапорщик сохранил во вверенном ему подразделении полный порядок! Врагу не удалось сломить его дух!

Орден с груди будущего императора

Генерал Остен-Сакен немедленно пригласил Щеголева и всех его солдат к себе. Барон расцеловал молодого героя и наградил весь личный состав батареи Георгиевскими крестами.

«На вопросы Сакена Щеголев, закоптелый, испачканный, облитый потом, почти не мог отвечать: он совершенно оглох от грома орудий и совершенно обессилел, не имея во рту ни крохи хлеба, ни капли воды с пяти часов утра, находясь все это время в страшном физическом и душевном напряжении. Только несколько отдохнув, он мало-помалу мог прийти в состояние давать краткие ответы». (К.П.Зеленецкий, «Записки о бомбардировании Одессы...»).

О подвиге молодого офицера доложили лично Николаю I. Умевший ценить воинскую доблесть император произвел Щёголева из прапорщиков сразу в штабс-капитаны, минуя промежуточные звания подпоручика и поручика. А присвоенный герою орден Святого Георгия IV степени снял со своей груди и с благодарственным письмом отослал Щеголеву сам наследник престола Александр Николаевич (будущий император Александр II).

Через двадцать дней после боя из-за сильного тумана рядом с Одессой сел на мель английский 16-пушечный пароходофрегат «Тигр», участвовавший в варварском обстреле города. Развернув на берегу полевую артиллерию, наши войска открыли по нему огонь и принудили всю команду во главе с командиром фрегата к сдаче в плен.

Пять огромных орудий фрегата передали на восстановленную 6-ю батарею, которая по приказу Дмитрия Ерофеевича Остен-Сакена получила почетное наименование «Щеголевской». Там же в качестве украшения установили якорь «Тигра».

А сам Александр Петрович Щеголев прожил долгую и славную жизнь. После окончания Крымской войны он продолжил службу в артиллерии. Командуя артиллерийской бригадой при осаде Плевны в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., стал генерал-майором. Был за годы службы награжден еще несколькими орденами. 30 августа 1888 года его зачислили в запас с производством в генерал-лейтенанты.

Умер герой Одессы в Москве в возрасте 82 лет (в 1914 году). Почти всю свою жизнь он посвятил служению Отчизне и достиг высоких воинских званий. Но в исторической памяти русского народа он навсегда останется молодым и неопытным прапорщиком Щеголевым, принявшим неравный бой с англо-французской эскадрой и сумевшим выйти из этого боя непобежденным.

Его подвиг, как и подвиг всех сражавшихся под его командованием на батарее №6 «нижних чинов», навеки останется для российских солдат и офицеров примером доблести, несгибаемости и силы духа.